 |
Некоторые произведения поэта, в том числе неопубликованные. |
|
|
НИКОЛАЙ МАКОВ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ, ВОСПОМИНАНИЯ, СТИХИ Составил и подготовил Игорь Разживин (внук) г. Санкт-Петербург, 1998 г. О Г Л А В Л Е Н И Е
БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ КРАТКАЯ АВТОБИОГРАФИЯ (по анкете, заполненной собственноручно) Фамилия, имя и отчество - Маков Николай Иванович, фамилию, имя и отчество не менял. Год, число и месяц рождения - 1900 г. - 24 октября с/с - 6 ноября н/с. Национальность - русский. Социальное происхождение - сын дворянина. Партийность, год вступления, № партбилета или кандидатской карточки - беспартийный. Образование - среднее - начальное и высшее начальное училища, окончил в 1912 и 1916 гг. в г.Ленинграде. Владение иностранными языками - немецким (читаю и перевожу со словарем). К судебной ответственности не привлекался, за границей, в плену и интернирован не был. Родственников за границей нет. Отец - Маков Иван Григорьевич, родился в 1869 г. в г.Ленинграде, работал в бывшей Петроградской контрольной палате канцелярским чиновником. Умер в 1920 году. Мать - Макова Агния Захаровна, родилась в 1870 году в г.Ленинграде, работала на фабрике “Красная нить” работницей. Умерла в 1937 году. Сестра - Курленкова Зинаида Ивановна, родилась в 1896 г. в г.Ленинграде, работала в п/я №730 светокопировщицей, ныне пенсионер, место жительства г.Ленинград, Лесной, Ланская ул., 42б, кв.7. Жена - Макова (Сорокина) Надежда Михайловна, родилась в 1904 году в г.Лебедяни бывшей Тамбовской губернии, работала на заводе “Электроаппарат” управляющей делами, ныне пенсионер, место жительства г.Ленинград, В-178, <...> . Сын - Маков Виктор Николаевич, родился в 1921 году в г.Лебедянь Липецкой области, работает в п/я №45 фотографом-лаборантом, место жительства г.Ленинград, ул.Куйбышева, 22, кв.9, ныне 19 линия В.О., д.14, кв.14. Дочь - Разживина Людмила Николаевна, родилась в 1932 году в г.Ленинграде, работает в Стройиздательстве техническим редактором, ныне домохозяйка, место жительства г.Ленинград, В-178, <...> . Выполняемая работа с начала трудовой деятельности:
Домашний адрес: г.Ленинград, В-178, <...>.
СПРАВКА О ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ПИСАТЕЛЯ Макова Николая Ивановича
Николай Иванович Маков скончался 12 мая 1966 года. ВОСПОМИНАНИЯ “ВРЕМЯ И СЛОВА” КОМБЕДЫ В 1918 году Советская страна испытывала недостаток продовольствия, в связи с гражданской войной и общей разрухой. Население Петрограда получало по карточкам 200 граммов хлеба в день. Не хватало мяса, рыбы, масла, круп, овощей. Предприимчивые люди выезжали в деревни и меняли для себя разные вещи на продукты. Ведь промтоваров тоже не было. Находились и такие, которые были не прочь поживиться за счет бедственного положения страны и спекулировали вовсю. На петроградских рынках продукты продавались по бешеным ценам. Денежные знаки выпускались казначейством достоинством до одного миллиона рублей. Последние получили название “лимонов”, а их обладатели “миллионерами”, хотя купить на эти деньги было почти нечего. К “миллионерам” принадлежал и я, поскольку моя зарплата на должности счетовода Петроградской контрольной палаты составляла 3 миллиона рублей, ее хватало лишь на 2-3 килограмма хлеба. В общем, голодовка была страшной. В меню общественных столовых, как правило, значилось только одно блюдо: щи кислые без мяса, или суп из воблы. Хлеба к обеду не полагалось. Жил я тогда у тетки на Лиговской улице в доме бывшего графа Фредерикса. Когда мне удавалось достать 2-3 воблы, для меня наступал праздник. Я спускался вниз, где помещался трактир, и, с разрешения повара, клал эти воблы на горячую плиту, где она распаривалась и становилась жирной и мягкой. Правда, после воблы хотелось мучительно пить. А от большого количества воды опухало лицо. А с каким нетерпением я ожидал на работе обеденного перерыва, во время которого я съедал (в кредит) небольшое блюдо вареной картошки (конечно, без масла). Наконец, я не выдержал голода и, вслед за родителями уехал в город Лебедянь, бывшей Тамбовской губернии. В этом городе, на берегу Дона, окруженном вишневыми и яблоневыми садами, бывал когда-то Иван Сергеевич Тургенев. Любитель охоты, он подробно описал ее в рассказе “Лебедянь”. Здесь, после петроградской голодовки, я почувствовал, что начинаю, наконец, оживать. В городской столовой, в первый же день моего приезда, я заказал (без карточек): щи свежие мясные, баранину жареную, котлеты мясные, пшенную кашу и кисель. Хлеб же здесь подавался без всякого ограничения. Но такой обильный обед чуть ли не стоил мне жизни. Родители мои жили в так называемой Стрелецкой слободе, в 3 километрах от города. Наевшись до пресыщения, я едва-едва добрался до дома. - Что с тобой? с тревогой спросила мать. От боли в животе, раздувшимся на подобие шара, я не мог произнести ни слова. Все данные говорили за то, что у меня - заворот кишок. Только на третий день я почувствовал себя лучше, о чем свидетельствовал вернувшийся ко мне аппетит. Однако, следовало мне подумать о какой-либо работе. Хотя устроиться мне, не имевшему никакой специальности, было очень трудно. Случайно, переходя через базарную площадь, я заметил небольшую вывеску, на которой масляною краской было написано: “Уездный комитет деревенской бедноты”. Эту организацию сокращенно называли “Комбед”. На мое счастье, здесь требовался секретарь. Как я узнал в последствии, Комбеды были организованы по предложению В.И. Ленина 11 июля 1918 года и стали опорными пунктами диктатуры пролетариата. Комбеды распределяли на местах хлеб, предметы первой необходимости и сельскохозяйственные орудия. Кроме того, Комбеды содействовали местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков у кулаков. Вот в какое важное учреждение я попал. Работы в Комбеде оказалось по горло. С раннего утра и до самого вечера толпились крестьяне с жалобами на кулаков. Для ознакомления с учетом продовольствия на местах я был командирован в район. Мне, испытавшему на себе мучительное состояние голода в Петрограде, было особенно больно и страшно за детей. В городской газете в Лебедяни вышло мое первое стихотворение “На помощь”. Вставайте, крестьяне, Идите на помощь От голода стонет Москва, Петроград, Десятками мрут там Несчастные дети, Там гибнет рабочий И красный солдат! Да, это было на самом деле так! Но разве кулаков проймешь такими призывами! Продотрядам приходилось действовать силой. Обманом и ложью богатеи пытались, где только можно, скрыть свои запасы хлеба и продовольствия. Например, в бывшем Сезеновском монастыре кулачье спрятало 50 мешков ржи и пшеницы, конечно, не без ведома настоятеля монастыря. Работать на заготовках сельскохозяйственных продуктов в деревнях было опасно. Каждый день заготовителям грозила пуля из кулацкого обреза. Сколько жертв пало в революционной борьбе за хлеб! По решению 6 Всесоюзного Съезда Советов, Комитеты деревенской бедноты, выполнив свои задачи, слились с Советами в деревне. СМЫЧКА. В 1928-30 г.г. большой популярностью пользовались папиросы “Смычка”. На обороте пачки были изображены рабочий и крестьянин, пожимающие друг другу руки. Такое же название носили и конфеты в коробках и печенье. В то время велась широкая политическая агитация в пользу крепкого Союза рабочего класса с крестьянством. Рабочий поэт Тихомиров на страницах бывшей “Красной газеты”, издававшейся в Петрограде, писал: Мы товарищи и братья - Я - рабочий, Ты - мужик! Наши грозные объятья Смерть и гибель для владык! Это небольшое стихотворение, ставшее широко известным в те годы, кратко, но убедительно пропагандировало смычку двух трудящихся классов! Практически - эта смычка выражалась в выезде агитбригад и партийного актива в деревню, в оказании всемерной помощи в организации лекций, докладов, библиотек и других мероприятий в области массовой политико-просветительной работы. ДИСТРОФИЯ. Тому, кто пережил период блокады Ленинграда, хорошо знакомо слово - дистрофия. Впервые я услышал его в октябре 1941 года в поликлинике Василеостровского района, находящейся в доме №50 по 3-й линии, рядом с моим домом. Однажды, на приеме у дежурного врача, я разделся по пояс, и хотел было подробно рассказать про свое недомогание, как услышал: “Ясно, - дистрофия”! Этим тяжелым заболеванием, на почве голода, страдало большинство ленинградцев. Я в то время работал в системе Петроградского городского Райжилуправления старшим бухгалтером и получал по карточке 2 категории 200 граммов хлеба в день. Но и за этим ничтожным пайком приходилось стоять на 25-градусном морозе в длинной очереди. Каждому хотелось, чуть ли не засветло, получить хлеб. Не лучше обстояло дело и с продуктами. Какие только суррогаты не употреблялись в пищу! Различный жмых, дуранда и т.д., а для жарки - касторка, стеарин, глицерин и т.п. Все, мало-мальское съедобное, шло в дело! В аптеках раскупали морскую капусту, сухие дрожжи и т.п. После визита к врачу, я, несмотря на сильный холод в комнате, снял рубашку и, признаюсь, немного испугался: сквозь складки кожи ясно просвечивались кости шейных позвонков и ребер. На мне вполне можно было бы изучать строение позвоночного столба. Дистрофиков легко было узнать и по походке, и по опухшему лицу, с зеленоватым оттенком. В начале 1942 года, на почве сильнейшего истощения, у меня тоже опухло лицо и ноги, которые я с трудом передвигал. Мне стало трудно снимать валенки, и я спал в них. Лишь месяца через четыре, уже в эвакуации, я наконец, снял валенки. У.Д.П. Перед окончанием Отечественной войны, я, с семьею, по вербовке Стройтреста №16, вернулся из Алтайского края на родину - в Ленинград. После девятьсот дней блокады, город трудно было узнать. Война еще не кончилась, но пора стройки чувствовалась повсюду. Возрождались разбитые бомбежкой дома и заводы, строились новые во всех концах города. Люди выглядели деловито, радостно. Жизнь била ключом. Победным теченьем Сурового дня, Воспрянувший город Встречает меня. У Летнего сада И бронзовый клен Подстегнутый ветром Мне сделал поклон! Писал я в стенгазете 16-го Стройтреста. Но с продовольствием было еще туговато, хотя, в сравнение с блокадой, существовать было можно. Все делалось для улучшения материального положения трудящегося рабочего класса. Им полагались карточки на хлеб и продовольствие по завышенным нормам. Туберкулезным больным выдавался, сверх обычных карточек, особый паек, а членам союза писателей, работникам искусств - литерный паек. В день приезда, я впервые услышал слово УДП. Спросить в тресте, что это значит, было неудобно. Поэтому я решил узнать дома. Жена улыбнулась, и сказала: “УДП, это значит сокращенно: усиленное дополнительное питание”. В свое время над словом УДП подшучивали, расшифровывая его так: “умрешь днем позже”. Становилось тяжело от такого юмора, навеянного недавно пережитой блокадой. Но все это осталось далеко позади... ШРОТЫ. Однажды я получил зарплату и решил “побаловаться” с семьею в столовой на улице Желябова, пользовавшейся заслуженной славой у ленинградцев. Продовольственные карточки в 1944 году все еще не были отменены, и поэтому получить что-нибудь “вкусненькое” было нашей давнишней мечтой. Мы ожидали встретить здесь разные люда, но то, что представилось нашим глазам, казалось невероятным. При входе в обеденный зал, за стойкой буфета красовались всевозможные закуски под разными соусами и т.п. Сев за столик, после долгого ожидания, я попросил официантку принести меню. Оно было настолько разнообразным, что глаза разбегались, не зная что выбрать. Первые блюда состояли из рассольника, из овощного супа и т.д., а вторых блюд было еще больше: тут и запеканки и голубцы и котлеты и пудинги. Это было действительно здорово! У кассы я обвешался талонами чуть ли не на весь обеденный ассортимент, и мы, глотая слюнки, стали ждать официантку. Наконец-то! На тарелках аппетитно дымился суп. Но, с первой же “дегустацией” нас ждало разочарование. - Суп оказался не вкусным. Не лучше и второе. В чем дело? От соседа по столу мы узнали, что в этой столовой почти все изготовлено из сои и шрот. В сороковых годах эти продукты имели самое широкое распространение в пищевой промышленности. Соя, например, представляет собою однолетнее растение семейства бобовых. Из нее приготовлялись: соевая мука, соевое молоко, соевый кефир, соевая сметана и т.д. Учитывая большое разнообразие получаемых продуктов, многие говорили тогда: “из сои можно сделать все, кроме автомобиля”. Такое же широкое применение находили и шроты, которые представляли собой отходы в виде обезжиренной муки, получаемой из масленичных растений. В обычное время шроты шли на корм скоту. До сих пор, вспоминая послевоенное время, я удивляюсь тогдашнему искусству поваров и кондитеров, приготовлявших такие соблазнительные, почти ничем не отличавшиеся по виду от настоящих, торты, пирожные, коврижки и т.д. из шрот. Ленинград, 1963 год.
“ДЕТИ ОКТЯБРЯ” ШТРИХИ ВОСПОМИНАНИЙ В 1922 году я работал кондуктором в трамвайном парке имени Смирнова, и впервые вступил в ряды Комсомола по рекомендации т.Левитина - б.комсорга организации. Молодежь в те далекие годы была застрельщиком хороших дел, помощником партии. В производственной и общественной жизни трампарка имелось много недостатков: простои вагонов из-за несвоевременного ремонта, невыход их на линию, возврат вагонов, массовые прогулы рабочих - все это вредно отражалось на эксплоатации трамвайного движения, на содержании путевого хозяйства. На одном из комсомольских собраний было решено регулярно выпускать стенгазету по примеру других предприятий. К голосу молодежи прислушивались и “носители” зла и администрация парка. Вскоре редакция издававшейся в то время “Красной газеты” созвала впервые общегородское инструктивное совещание редакторов стенных газет. Были намечены ближайшие задачи стенной печати, в том числе установление живой связи рабочих корреспондентов с “Красной газетой”. Для рабкоровских материалов, как и теперь, отводились 1-2 полосы под крупным заголовком “На Фабриках и Заводах”, где помещались заметки о производственной жизни предприятий. В дальнейшем “Красная газета” стала выпускать к основному номеру отдельные приложения по разделам промышленности, составленные из рабочих корреспонденций. “Полпредом” рабочей массы от Судостроительной верфи был тов. Касимов, вокруг которого группировались и другие рабкоры, от коммунальных предприятий выступал т. Брегман, от табачной фабрики им.Урицкого тов. Саулин и др. Начав с коротких информаций для газеты, последний обнаружил незаурядные литературные способности, и вскоре выпустил книгу под названием “Тина барахольная”, в которой правдиво и ярко были обрисованы темные махинации и грязные делишки жуликов и спекулянтов. В тот же период времени при редакции организовывалось литературное объединение “Резец”, которое сыграло немалую роль в развитии юных талантов. “Проба пера” началась с маленьких рабкоровских заметок в газету. “Резцом” руководил, ныне покойный, Илья Садофьев. На Фонтанку, в дом №56, где помещалась газета “Ленинградская Правда”, рабочие после работы приходили послушать, как товарищ Садофьев новгородским говорком читал свои не лишенные символизма стихи о том, как “пенится в бокалах индустриальное вино”. Литературной работой занимались многие рабочие. Тов. Крайский помогал усвоить технологию творчества в организованном им кружке. Впервые был открыт техникум печати, подготовивший кадры для газетных работников. Помню, как впервые появился в редакции “Красной газеты” новый поэт с 3-й электростанции, с полным краснощеким лицом и веселыми, немного озорными глазами. Он подошел к заведующему отделом на “Фабриках и Заводах” тов. Рабиновичу и отрекомендовался: - Владимир Соловьев! Впоследствии лауреат государственной премии, автор известных пьес: “Фельдмаршал Кутузов”, “Великий государь” и других, Соловьев принес стихи, аккуратно написанные на хорошей меловой бумаге. У него была привычка громко читать свои произведения перед “резцовцами”. “Вдали качается желтеющее брюхо Беременной Земли...” декламировал Соловьев, расхваливая довольно смелые, в то время, образы своих стихов. В живости характера и подвижности не уступал ему и член объединения “Резец” комсомолец Михаил Левитин - активный рабкор, впоследствии зав. Железнодорожным Отделом, а позже и талантливый сатирик, автор целого ряда книг, зло высмеивающий подхалимов, бюрократов и других мешающих строить здоровый быт. Еще раньше, до Октябрьской революции, стали появляться стихи Василия Князева, который печатался под псевдонимом “Красный Звонарь”, откликаясь на все события дня. В кожаном пальто, красный от мороза и хмеля (и это бывало!) вбегал он в редакцию с только что написанными им “виршами”. Назавтра они под крупными заголовками уже печатались на видном месте газеты. Поэты “резцовцы” приходили с рукописями запросто к зав.отделом “На Фабиках и Заводах” т.Шавлюге или к тов.Флаум, и те, нередко, после правки, сдавали рукописи в набор, при чем считалось лестным, если они набирались крупным шрифтом, корпусом древним или “на шпонах”. Вспоминается талантливый сатирик Владимир Волков, чутко, по наставнически, относившийся к молодым авторам, помогавший им развивать свое художественное мастерство. Часто приглашал он начинающих поэтов к себе домой, где за чашкой чая разбирал то или иное произведение. Почти ежедневным гостем в редакции был Александр Флит - талантливый сатирик-фельетонист. С большим, загнутым наподобие клюва, носом, подходившим к верхней губе, настоящий “живчик”, с искрящимися глазами, Флит был постоянно окружен редакционными работниками. Каких только новостей не узнаешь, бывало, от него. Говорил он всегда быстро, увлекательно и с жестикуляцией. Из молодежи вспоминается сатирик Владимир Иванов, который, в противоположность Соловьеву, был крайне застенчивым и скромным подростком, с почти постоянной, сохранившейся “ухмылкой” на лице. Я в эту пору уволился из трамвайного парка и по окончании литературной учебы стал профессиональным поэтом. Печатал стихи в ленинградских газетах и журналах, в том числе во всех приложениях к “Красной газете”, в “Красных ребятах”, в “Литературной неделе” и в сатирическом “Кипятке”, в котором на фактическом рабкоровском материале выходили мои стихи и эпиграммы. Виновникам производственных непорядков попадало, как говорится, “не в бровь, а в глаз”. Органом сатиры являлся и ленинградский журнал “Бегемот”, а потом “Ревизор”. Приложения к “Красной газете” являлись печатными органами для начинающих поэтов и прозаиков. Большой любовью и нежностью были проникнуты стихи с “географическим” уклоном Всеволода Рождественского, печатавшиеся в “Литературной неделе”. Мне много приходилось выезжать вместе с бригадой лит.группы “Резец” на ленинградские фабрики и заводы и выступать с чтением своих стихотворений. Бывали мы в цехах Металлического, Кировского завода и других. В 1926 году вышел из печати сборник “Октябрьские всходы”, под редакцией Ильи Садофьева, с моими стихами. Конечно, это была “проба пера”, только начало литературной деятельности. К тому времени относится и принятие меня членом Всероссийского союза писателей, возглавлявшимся “маститым” Федором Сологубом. Будучи много лет и членом Союза драматургов и композиторов - в тот период и те и другие входили в него - я, до 1936 года работал вместе с т.Левитиным и в области малых форм. Немного позднее мои стихи для детей, под редакцией т.Фролова, частенько передавались по радио, в том числе песни, написанные на мой текст композиторами Волошиновым и Черневским. В 1928 году мне довелось работать вместе с Владимиром Соловьевым: в журнале “Лен.Металлист” юмористическую страничку мы выпускали под редакцией Михаила Козакова - автора известных романов “Человек, падающий ниц”, “Девять точек” и др. В 1956 году в Лен.Гослитиздате вышел его большой посмертный труд “Крушение империи”. Всегда тщательно побритый, с умными, с “лукавинкой” глазами, Козаков имел важный и неприступный вид, не соответствующий его характеру - спокойному, легкому и отзывчивому. В этом я убедился и по работе с ним в журнале “Лен.Текстиля”. В “Красной газете” начал свое творчество и безвременно скончавшийся ответственный редактор журнала “Нева” Александр Черненко. В двадцатых годах им был написан роман “Расстрелянные годы”, переизданный в 1956 году. Говоря о рабкорах “Красной газеты” нельзя не упомянуть о стихах Николая Кубанского, которые отличались злободневностью и агитационным своеобразием. Они помещались на протяжении многих лет. Кубанский вышел в поэты из молотобойцев и был моим искренним другом и советчиком. Круглый год носил он высокие сапоги, осеннее порыжевшее пальто и кожаную фуражку. Поэзия Кубанского дышала уважением к рабочему человеку, и он гордился званием рабкора. В тридцатых годах тяжелая болезнь надолго оторвала меня от литературной деятельности. С 1942 г. по 1944 г. я находился в эвакуации в г.Барнауле, где принимал деятельное участие в Краевом литературном объединении и регулярно печатался в ежемесячных литературных сборниках. Председателем указанного объединения была тов.Москвичева - ныне работник Всесоюзного радио. Бригада поэтов, в которую входил и я, многократно выступала с чтением стихов в госпиталях г.Барнаула. По возвращении в Ленинград я продолжал свою литературную деятельность. Мои стихи печатаются в многочисленных ленинградских сборниках городской и областной печати. В 1957 году в Лениздате вышла моя книга “Забавные истории” с тиражом 25,0 тыс экземпляров. Однако, вернемся к периоду издательства “Красная газета”. Все больше и больше группировалось рабкоров вокруг литературной группы “Резец”. Много замечательных поэтов от станка вышло из рабочих рядов. Не могу не отметить плодотворную работу рабкора фабрики “Красная нить” - ныне персонального пенсионера Соколова Е.Т., печатавшегося в ленинградских газетах и журналах еще в дореволюционное время и призывавшего в своих стихах к борьбе с царизмом. В 1914-15 годах т.Соколов был делегатом от солдат по заключению перемирия с немцами. Весьма примечательным явлением были стихи рабкора Николая Тихомирова, в правке которых участвовал и я. Это он писал: Оба мы родные братья - Я - рабочий, Ты - мужик! Наши крепкие объятья Смерть и гибель для владык! Следует по заслугам оценить литературную деятельность авторов-рабкоров, во многом способствовавших успехам социалистического строительства в нашей стране. В сборнике “Октябрьские всходы” в 1926 году рабочий Ленинградской судостроительной верфи Александр Касимов в стихотворении “Рабкоры - дети Октября” писал: “Силою стихийной Мы на свет явились, В мощные колонны Встали к ряду в ряд, - И в строках печатных Закипели звоны, Далеко разлились Песни Октября! Ленинград 1965 г. Николай Маков КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ НА АЛТАЕ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В 1942 году многие госпитали были эвакуированы в глубокий тыл, в частности, в Алтайский край - город Барнаул. Туда перебрался из Москвы и Камерный театр, во главе с Алисой Коонен. Прославленная артистка запомнилась мне особенно в роли Адриенны Лекуврер в спектакле того же названия. Вызовам не было конца. Кто только не перебывал в городе на Оби. Какие только ансамбли и солисты не выступали здесь. Утесов со своим оркестром, Московский цирк - кто здесь только не гастролировал. Сотни шефских концертов давались в госпиталях города. А в районах? Работники искусств в самых отдаленных местах, в так называемой “глубинке” невзирая на неудобства средств передвижения, в сорокаградусные морозы, в наскоро сколоченных сценах выступали перед колхозными зрителями. Работники искусств Алтайского края вели большую работу. Они не имели ни репертуара, ни реквизита, ни постановочных средств. Приходилось, например, сатирические номера на злобу дня придумывать самим. Зато какой горячий отклик находили в сердцах слушателей шефские концерты! Дом народного творчества (т.Дикарев) в годы войны привлекал много участников самодеятельности. Большим недостатком в то время являлось отсутствие хоровых и эстрадных песен. Приходилось заниматься “перелицовкой” старых песен на знакомые мотивы. Например, на слова известной песни “Винтовка” я написал в 1942 году новый текст с припевом: Бей, винтовка, Метко, ловко Без пощады по врагу! Я тебе, моя винтовка, Острой саблей помогу! А в старой любимой песне “Шли по степи” я использовал только мотив: Край наш родной, Алтайский край любимый, Неистощим И сказочно хорош... Золото нив Твоих необозримых Ты каждый год Отчизне отдаешь! В 1943 году Краевым домом самодеятельности был проведен смотр молодых художественных сил. В то время стали издаваться специальные бюллетени, в которых печатались статьи по организационным вопросам, связанным, в частности, с работой чтеца над художественным произведением. Например, как работать над частушкой. По упомянутому смотру художественной самодеятельности в селах и в городе в 1942 году проводился двухдневный семинар. Значительно оживилась работа созданного при Алтайском крайкоме ВЛКСМ Литературного объединения под руководством т.Москвичевой. Из местных авторов следует отметить талантливого Чиликина, Павленкову, Бродскую и других, печатавшихся, как и я, в репертуарных сборниках и в областной газете “Алтайская правда”. ОТРЫВОК По возвращении из эвакуации в Ленинград, не прекращая литературной деятельности, работал до 1945 года (м.б., до 1953 года (?), согласно анкете, приведенной на с.16 - прим.составителя) ревизором Ведомственного финансового контроля, а затем по настоящее время занимаюсь только творческой работой, являясь поэтом-профессионалом и живу только на литературный гонорар. Регулярно печатаюсь в газете “Волховская Правда”. В 1958 году выпустил книгу “Забавные истории” в Ленинграде, разошедшуюся в течение трех недель в количестве 25,0 тыс экземпляров. В июне месяце 1958 года мои стихи выпущены в Москве Всесоюзным издательством Дома санитарного просвещения. В конце 1958 года издательством Дома выпущены мои стихи на санитарно-просветительские темы. В настоящий период занят сборником стихов для детей и работой над книгой сатиры. 20 июня 1960 г. г.Ленинград |
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||